Когда тусклое солнце закатилось за горы Смораф, Ригард позвал пятерых подначальных-вампиров и спустился с утеса Эмдах в речную долину, к торговым складам и жилищу купца Йозаса Помена, имевшего несчастье третьего дня назад повздорить с королевским гвардейцем на рынке. Произойди эта ссора где-нибудь в укромном уголке, Ригард Мейр оставил бы ее без внимания, еще и одернул бы зарвавшегося вояку, решившего, что для него нет на этой земле закона - не писанного, не неписаного. Но стычка случилась средь бела дня посреди толпы, к тому же глупец Помен, извергая полные проклятий речи на обидчика, неосторожно задел и его господина, Короля-демона. Он не назвал ни имени его, не титула, но намек был достаточно прозрачным, чтобы все кругом поняли, кого торговец считает повинным в распущенности гвардейцев. Слишком много ушей слышало это, и капитан, когда ему доложили о происшествии, посчитал нужным наказать охальника - для острастки всех остальных.
Они проскользнули в тумане бесшумно, как тени, и возникли на пороге дома и под окнами словно из ниоткуда. Любой из солдат Короля мог бы справиться с купцом в одиночку, но целью Ригарда было не только, и не столько убить, но напугать - желательно всю округу, чтобы впредь на рынках и в подворотнях шепотом передавали приукрашенный страхом рассказ о расправе над тем, кто позволил себе непочтительно отозваться об их владыке. По условному сигналу вампиры с разных концов бросились на дом, колотя в ставни и выбивая стекла в окнах, а Ригард бухнул несколько раз тяжелым кулаком в дверь, а затем, не дожидаясь, пока ничего не соображающий со сна хозяин откроет ее, разбежался и высадил дверь ногой. В доме тотчас поднялся шум и крик, послышались испуганные вопросы и женские всхлипы.
С криками смешались звон стеклянной посуда, грохот крушимой мебели, предсмертные хрипы, в доме плясали неверные огни масляных ламп, разлетались в стороны брызги крови и расползались по полу темные пятна. Двое детей купца сумели выскользнуть на улицу и сбежали. Ригард не стал преследовать их - на что ему сдались эти отродья, которых и так ждет сейчас нелегкая жизнь.
Купца он убил сам. Приставил лезвие к судорожно подрагивающему горлу, вглядываясь неживыми своим глазами в полные страха глаза Йозаса, произнес, то ли спрашивая, то ли утверждая:
- Ты же знаешь, за что.
Подрагивание век жертвы показало, что да, он вспомнил. Ригард легким усилием нажал на меч, и тот вошел в плоть, разрезая сухожилия и сосуды, купец захрипел, на губах его появилась кровавая пена. Вампир смотрел на широкую реку крови, стекающую, сказал:
- Во славу Короля! - и, наклонившись, принялся пить эту теплую красную жидкость перед лицом умирающей жертвы. Йозас дернулся, захрипел, сползая с кресла, в которое был загнан Ригардом, на пол, еще одна мучительная судорога сотрясла  цепенеющее тело - и жизнь покинула его, только глаза, по-прежнему открытые, с непередаваемым ужасом взирали на обрызганную его собственной кровью стену.
Ригард вышел во двор, свистнул свою команду. По его приказу солдаты обляпали вязкой смолой деревянные балки и карнизы дома, а потом подожгли с разных концов - строение запылало, как факел, видный издалека на всю округу.
- К складу, - коротко бросил капитан и сам ринулся вниз к реке, где стояли торговые склады и жилища рабов.
Богатый был купец этот, Йозас Помен. Преуспевал бы и дальше, будь нравом чуть покорнее и уступчивей. Ригарду товары и прочее имущество не особо к селу было, но бросать - значит поощрять сторонних воров и мародеров, лучше уж раздать своей команде, что понравится, а остальное уничтожить.
Капитан скользнул за склад, к хлипкому бараку, откуда выскакивали переполошившиеся рабы, почуявшие неладное. Поднял факел, чтоб поджечь убогое здание, и в рваном свете увидел прижавшихся к грязной стенке двоих людей, по крайней мере, по внешнему виду они относились к этой расе.
- Рабы Йозаса Помена? - спросил он, поднимая факел повыше.
Убивать он их не хотел, если только они не совершат нечаянно какой-то глупости. А что он сделает - еще не придумал. Спихнет на продажу или отдаст кому-нибудь из своих. Самому ему точно лишней души не нужны были, особенно такие ободранные и неблаговидные.

Ригард покачивал факелом, освещая стоящего перед ним раба то с одной стороны, то с другой - и причудливые тени плясали на узком лице, меняя его выражение практически до неузнаваемости. Острый взгляд прятался в тени под нависшими бровями, только поблескивали время от времени белки глаз, когда свет падал на них. Белые волосы, орлиный нос, упрямо сжатые губы. Не похож он на обычного раба, какие грузят здесь бочки - некрасивые, круглоголовые люди с выражением вечной покорности и туповатой хитрости на грубо отесанном лице.
Этот был не такой. И еще больше Ригард насторожился, когда услышал речь раба, отличающуюся не только удивительным для его положения спокойствием и сдержанным достоинством, но еще больше - акцентом, которого капитан не слыхивал в здешних землях ни на юге, в Виретте, ни на севере, в Анайтаре. Незнакомое произношение, чужой говор.
- Правильно понимаешь, - снизошел он, чтоб объяснить ситуацию. - Теперь вы принадлежите мне. Я Ригард Мейр, капитан королевской гвардии, и я убил вашего бывшего хозяина - вам не обязательно знать, за что. Просто знайте, что я умею убивать.
Он говорил всем рабам сразу, но про себя отметил, что обращается скорее к одному Хеймону, как он себя назвал - остальные жались группами по стенкам, были напуганы и без того - а вот этого, стоящего сейчас перед ним, не мешает и пристращать.
- Идем со мной, ты - один, - Ригард решил, что спокойнее будет расспросить любопытного незнакомца наедине. - Присмотрите за остальными, - приказал он рыскающим кругом подчиненным, а сам двинулся внутрь склада.
Прочие вампиры уже собрались громить помещение и тащить товары, но, увидев капитана, без слов поняли - и ускользнули, ни тронув ни полки. Ригард прошел мимо бочек и сложенных полотняными стенами мешками, оглянулся, чтобы встретиться глазами с идущим следом Хеймоном.
- Так что ж ты такое, Эймон? - у него не выходило с первого раза передать то странное придыхание, которое чужак использовал в своем имени. - Ты нездешний, я слышу это по акценту.

Теперь Ригард засомневался, человек ли перед ним. Тело его было несомненно, человечьим, вампир даже на расстоянии чувствовал биение его живого сердца и ток теплой крови по венам, но наличие человеческой оболочки еще не говорит о человеческой душе. Даже демоны, и те, наряжаются в приятные глазу тела, и в жилах их течет кровь, подобная людской, хоть на самом деле другая - ему ли не знать. Он задумался на минуту, не стоит ли перед ним демон: так бесстрашно и равнодушно смотрели на него светлые глаза незнакомца. От этой мысли по спине пробежали ледяные мурашки - Ригард боялся демонов, главным образом потому, что представителем этого вида, с которым капитан соприкасался теснее всего, был Король-демон, способный нагнать ужас и на больших храбрецов. Он хорошо чувствовал их чужую природу, непонятную, не поддающуюся осмыслению с точки зрения представлений и понятий этого мира. Демоны приходили извне, их силы были неограниченны и неизмеримы, и они пожирали души.
А этот, который стоял сейчас перед ним, тоже был непонятный и чуждый этому миру. То, что он был лишь бесправным рабом, ни о чем не говорило. Ни один из могущественных существ Фернаса не позволил бы загнать себя на склад с вонючей рыбой, но пришельцы из других миров были не таковы. Кто их знает, может, некоторым демонам нравится тухлая рыба? Или грызть души отчаявшихся приятнее? Ригард был в некотором замешательстве.
- А... я не расслышал название этого места, но не суть важно - пока. Говоришь, голос бога? Какого бога?
"Господи, лишь бы он только оказался не демоном". Он не стеснялся своего страха, потому что считал его естественным, даже несмотря на то, что сам давно не был человеком, и не позволял страху взять верх над самообладанием. Если только другое существо не могло читать мысли, оно и понять не могло, что Ригард боится.
- Что умеет твой бог? И почему он не заботится о своем пророке, позволяя ему гнить в рабском бараке? - голос капитана стал насмешливым.
Если это правда посланец бога, он, как полагал Ригард, непременно должен обидеться за своего бога и начать возмущенно перечислять его достоинства. Таковы уж все они, адепты и фанатики, они везде одинаковы, можно предположить, что и в других мирах тоже.
- И как ты оказался в этом мире? Веру истинную распространять среди рабов?
На крайний случай, проверить, человеческая или иная природа этого существа, можно простым путем - воткнув меч ему в сердце. Люди как-то очень быстро переставали жить после такого эксперимента, а вот прочие твари могли и побрыкаться какое-то время, в зависимости их сил и возможностей. Или вообще обращались во что-то другое, не позволяя и коснуться себя острием.

Ригард едва усмехнулся уголком губ, услышав недоумение в голосе собеседника, не понявшего переносный смысл слова "гнить". Одновременно это простейшая путаница в значениях успокоило капитана королевской стражи: демоны не испытывали трудностей с пониманием чужого языка, откуда бы они не приходили, потому что читали прямо в душах людей, не нуждаясь в опоре на слова. Если только он не играл, этот чудной человек - или не человек - но так можно было подозревать до бесконечности, и не на что опереться, кроме собственной интуиции.
- Как давно ты в нашем мире? И как попал сюда? - Ригард заговорил медленнее и раздельно, как обычно и говорят с иностранцами.
Властен над материей, значит. Над какой материей? Любой или какой-то определенной? И что именно подразумевается под "властен"? Все эти вопросы были, безусловно, важны, но на языке капитана вертелся еще один, при отрицательном ответе на которые предыдущие потеряли бы силу: "Имеет ли твой бог силу в нашем мире такую же, как в твоем?" Досель вампир ничего не знал про богов и их посланцев, пересекающих миры. В Фернасе было распространено христианство, настолько, впрочем, высохшее за столетия, что мало кто, кроме черни, действительно черпал в нем надежду. Христианство говорило об единственном Боге, тогда как все прочие, претендующие на это имя, записывались в другие параграфы местного богословия. Ригард в отношении этого единственного Бога был непрошибаемым агностиком, которого не убеждали ни чудеса, выставляемые служителями церкви как доказательства бытия божьего, ни аргументы противников христианства, твердо заявляющие о бессмысленности этой религии. Верить же в других богов казалось еще более нелепым делом: если они существуют и хотят от него подтверждений своего бытия, пусть явятся - он их потрогает, осмотрит и придет к выводу.
Точно так, как он сейчас и поступал с новоявленным пророком, который предложил продемонстрировать свои умения прежде, чем прозвучал интересующий Ригарда вопрос.
- Ну что ж, - вампир запустил руку в кожаный кошель и вытащил оттуда несколько монет - одну серебряную, с примесью других металлов и четыре мелких медных, опять же, не чистых, как все деньги в Виррете. - Покажи мне, как ты это делаешь. И скажи... Все ли люди твоего мира похожи на тебя, или ты другой?
Вампир шагнул к Хеймону ближе, протягивая монеты на ладони, одновременно пристально всматриваясь в лицо, желая вычитать там признаки человеческих чувств, знакомых ему из опыта - собственного, пусть и давнего, и чужого.

Взгляд незнакомца переменился то ли в ответ на его скрытые мысли, то ли под слишком пристальным взглядом капитана, то ли потому, что Хеймон концентрировался, чтоб собрать силы перед демонстрацией своих умений. Ригарду стало любопытно до крайности, как никогда он пожалел, что не умеет читать мыслей.
Серебряные монеты (ох уж это серебро, пусть грязное, но все-таки ранящее, из-за которого всем Ригардовым сородичам приходилось касаться денег не иначе как в перчатках) соскользнули с ладони вампира, подчиняясь легким движениям пальцев диковинного пророка, зашипели, расплавляясь прямо в воздухе, упали горячими каплями в песок.
Ригард недоверчиво смотрел на колдовство Хеймона, только когда паукообразное украшение оказалось на его ладони, заколебался, оглядел получившийся металл.
- Теперь это чистое серебро? А где остаточек, в землю ушел? - вампир отвернул край перчатки и коснулся серебряным кончиком бледной кожи на запястья. Острая боль обожгла его, сильнее, чем от обычной монетки, что надежнее всего свидетельствовало о чистоте металла.
Вампир еще думал, полезно ли это умение вообще и ему в частности. В целом, конечно, полезно - выплавлять металл из руды, скажем... Знать бы только границы этого дара.
- И как много металла ты выплавить способен? Впрочем, не будем голословными, - капитан решительно развернулся к выходу и направился туда быстрым шагом. - Идем в дом, мы много чего там попалили, жалко терять железо и серебро.
В голове еще вертелись несомненно важные вопросы, но особой надежды получить на них внятный и честный ответ у Ригарда не было. Он так и не понял, является ли стоящее перед ним существо человеком или кем-то иным, не знал, насколько опасно это существо и что еще умеет, кроме как расплавлять металлы. Пожалуй, бог из другого мира интересовал вампира меньше всего - Ригард не был исключительно прагматичным созданием, и все-таки неприменимые в жизни факты его мало волновали.
- Какие еще силы у тебя есть? - он остановился у входа, увидев, что Хеймон не торопится бежать следом, - Может ли твой бог защитить тебя - от моего меча, скажем? - Ригард поднял меч и показал его пророку, с намеком, что стоило бы прибавить прыти.
Есть еще один способ проверить если не природу его, то хотя бы способности. Это магия подчинения, которой Ригард владел в совершенстве, благодаря силам, таящимся в крови гвахэре. И пока Хеймон думал, стоит ли идти за вампиром, тот уже обдумывал, чтоб такое ему приказать, чтобы убедиться - последующие действия будут совершены не по свободному выбору, а под действием вампирских чар.

Проверять, насколько чужеземца защищает вера, капитан Мейр не стал. И потому, что это было рискованно - нет, по правде сказать, Ригард не верил, что изнуренный раб способен принести ему настоящий вред - но получить серебряные ожоги от расплавившихся и прожегших одежду его собственных монет ему не хотелось. Но еще больше не хотелось ему терять заинтересовавший его экземпляр, когда вдруг окажется, что от магического меча вера защищает слабо.
"Он сказал - от веры в мои силы, а не от веры в моего бога. Впрочем, в любом случае чудно - что это за магия, которая требует подпитки такой эфемерной эссенцией, как вера?".
- Я думаю, ты мне пригодишься. Идем, - вампир повелительно дернул головой и вышел за пределы склада. - Хей, ребята - забирайте себе что понравится или кто, но не больше, чем можете утащить на собственном горбу - остальное мое, - ретивых воинов нужно было приструнить, чтоб не растащили все до нитки. - И марш по домам, на сегодня служба закончилась.
В самом деле, они провозились здесь немало времени. Ночь была в разгаре и до утра еще далеко - и все-таки нужно сворачиваться и уходить.
- Еду, значит, находить под землей ты не умеешь, - поддел мага Ригард, - пошли тогда искать на пожарище.
Ему не хотелось вести незнакомца в свой дом. Слишком уж темной лошадкой был этот Хеймон. Его не свяжешь даже - вдруг веревки подчиняются ему, как металл? Не закуешь в цепи - расплавит и убежит. В глухой яме не закроешь - кто его знает, какие еще у него способности есть. Может, зароется в землю, как крот. И, самое главное, пока еще неизвестно, зачем он прибыл сюда и чего хочет.
- Сгорели только деревянные перекрытия и балки, а еду купец хранит в погребах, если только ты сможешь туда добраться.
Дом еще догорал, вяло потрескивали крошащиеся бревна, сыпались искры и черная сажа, а ветер, налетая порывами, раздувал какой-нибудь почти затухший лепесток пламени. Ригард с мрачным удовлетворением смотрел на пожар.
Нужно пристроить куда-нибудь это создание, а самому найти других рабов и расспросить у них о Хеймоне, как он попал к ним, сколько пробыл, и что примечательного в нем замечено.
- Вон, кстати, погреб, вход в который не охвачен пожаром, - вампир указал мечом на тяжелую деревянную дверцу в холмике, закрытую огромным навесным замком. - Сбить тебе замок, или сам справишься? Он металлический, - поднятая бровь, любопытство во взгляде и вызов.

С замком Хеймон справился весьма изящно, Ригард оценил. Сам он вслед за пророком, или кто он там был, не пошел, посмотрел лишь в темный проем двери, глубоко задумавшись, что ему дальше делать с этим сокровищем, так неожиданно привалившим в лапы и обещавшим больше головной боли, чем какой-то выгоды.
Через пару мгновений, когда шаги чужеземца замерли в глубине погреба, Ригард очнулся от раздумий, подошел к группе жавшихся друг к дружке рабов, выбрал одного из них наугад и поманил к себе:
- Ты, идем со мной! - изможденного вида мужчина глядел на вампира так, будто тот пригласил его на смертную казнь, переминался с ноги на ногу, не решаясь выйти вперед. Капитана это раздражило. - Живо давай, - нетерпеливо махнул он рукой, но, сжалившись, добавил, - да не бойся, я не жрать тебя буду, просто хочу кое-что спросить.
Спросить он хотел о Хеймоне, разумеется. Отведя раба за стенку полуобгоревшего дома, он начал расспросы:
- Вот этот Эймон, или как он себя называет - он с вами давно? Что ты о нем знаешь? Где его нашел купец, и как он с ним ладил? Проявлял ли он раньше свои... необычные способности?
Он избегал задавать слишком конкретные вопросы, вроде "правда ли он пророк некого бога?", которые могли навести раба на мысль ответить так, как удобно было бы Хеймону, а не как считал он сам. А Мейру крайне нужна была альтернативная точка зрения, чтобы сопоставить ее с рассказом чужеземца и вывести истину.
- Не бойся говорить правду, но бойся солгать - ты ведь знаешь, кто я, - запугивай и устрашай - вот единственный, пожалуй, стиль капитана королевской гвардии в общении с простыми смертными. Не самый изысканный, но вполне надежный. Особенно, когда речь идет о рабах.

Разговаривать с бестолковым рабом было сущей мукой для нетерпеливого вампира, и он, нисколько не заботясь о чувствах стоящего перед ним существа, не скрывал раздражения. Хоть, по правде сказать, ему не к чему было придраться: человек рассказал ему все, что знал - в меру своего понимания. Но сама манера речи, неопрятный вид раба вызывали брезгливость в капитане и желание прихлопнуть немедленно грязную букашку. Но он сдержался - пока что.
- Отличный демагог этот ваш Хеймон, и вы верите его обещаниям? - он не рассчитывал получить внятный ответ на свое саркастическое замечание, а спросил так, для себя.
По правде сказать, и не сильно его интересовала участь жалких слуг купца. Больше хотелось ему знать, как попал сюда незнакомец, осознанно или случайно, добровольно или не очень, и какие цели он преследует, убеждая рабов поверить в его бога. Сила его зависит от веры - здесь, видимо, и кроется разгадка. Но до каких границ может возрасти его сила, и что он намерен делать с ее помощью? Нет необходимости преждевременно убивать этого Хеймона или докладывать о его появлении Королю. Мало ли каких мелких магов не шастает по белому или не очень свету Фернаса. Но взять его под наблюдение необходимо.
Раздумывая над этим, Ригард вернулся к рабам.
- Кто у вас управляющий? Пусть он выйдет.
В толпе рабов прошелся испуганный разнородный гул, а после кто-то робко заметил:
- Он же это... был в доме хозяина.
Значит, убит. Ригард оглянулся на догоравшие развалины.
- Эй, Хеймон. Вылазь из подвала, - позвал он спустившегося за едой чужака. - Я ставлю тебя управляющем, будешь за все отвечать передо мной.
Мысль пришла в голову неожиданно, и Ригард сам не знал, насколько она была удачна. Рабы снова заворчали, перетаптываясь. Часть - видимо, соблазненная обещаниями пророка - с облегчением восклицали, а другие состроили кислые мины, а один - видимо, помощник прежнего управляющего, с ехидцей заметил:
- Хозяин, да он не бельмеса в деле не смыслит, язык и тот едва знает.